Колокольчики как обязательное условиеС тех пор новогодняя музыка будто не считается новогодней, если в ней нет чего-то звенящего. Колокольчики, бубенцы, стеклянные, металлические тембры — без этого праздник не считывается.
И это работает не только на уровне аранжировки, но и глубже — на уровне самой музыки. Если посмотреть на рождественские и новогодние песни, мы увидим, что они почти всегда мажорные и с очень устойчивым акцентом на третью и пятую ступени лада.
Это не совпадение. Именно эти ступени — естественные обертоны основной ноты, которые особенно хорошо слышны в колоколах. То есть даже если у вас нет настоящего звона,
лад сам по себе уже создаёт ощущение колокольчиков. Музыка буквально имитирует праздник.
Почему это мажор — и почему он такой тёплыйМажор здесь не про радость в бытовом смысле. Он про устойчивость. Про ощущение, что всё правильно, что мир собран, что есть центр.
Новогодняя музыка почти всегда простая, повторяющаяся, легко запоминающаяся. И это тоже не случайно. Это музыка, которая не требует усилия. Она должна приниматься телом, а не анализироваться головой.
Ритм, тело и ощущение безопасностиПочти вся новогодняя музыка написана в размерах 2/4 или 6/8. Это размеры, в которых есть покачивание — раз-два, влево-вправо. Нам физически комфортно это слушать, потому что наше тело симметрично. У нас две ноги, две руки, и такой ритм совпадает с нашим устройством.
На самом деле это очень похоже на колыбельную. И это логично: исторически новогодние песни — детские. Это музыка праздника, который связан с чудом, ожиданием, волшебством. А кто лучше всего верит в это? Дети.
Формула новогодней песниЕсли очень упростить, то «идеальная» новогодняя песня устроена так:
- мажор
- акцент на третью и пятую ступени
- много звона
- простая, повторяющаяся структура
- ритм с покачиванием
- нежное, светлое настроение
- иногда — небольшое омрачение, после которого всё снова становится хорошо
Это не магия. Это довольно чётко работающая формула.
Почему советская новогодняя музыка такая грустнаяИ вот тут начинается самое интересное. Потому что советская новогодняя музыка — почти вся минорная. Даже самые бодрые песни при ближайшем рассмотрении оказываются грустными.
Во многом это связано с тембром. Огромную роль сыграл
Пётр Ильич Чайковский, который ввёл в новогодний музыкальный язык звук челесты — инструмента со стеклянными пластинками. Этот звук ассоциируется у нас с холодом, льдом, хрупкостью. Он буквально звучит как зима.
Потом этот приём подхватили советские композиторы, в том числе
Микаэл Таривердиев. Его музыка до сих пор вызывает у людей очень сильное чувство дома. Сейчас в соцсетях под его вступления наряжают ёлки, накрывают столы, вспоминают детство.
Почему это так работает? Потому что это не музыка веселья. Это музыка близости. Она не кричит «радуйся», она говорит «ты не один».
Про современную классику и её странностиОтдельный феномен — песня
All I Want for Christmas Is You. Я одновременно люблю и не люблю её.
С точки зрения музыкальной теории она написана не идеально. В ней есть перегруженность, жёсткие приёмы, странные гармонические ходы. Если бы это была учебная работа, ей бы поставили очень среднюю оценку.
Но людям она нравится. И, возможно, именно потому, что она не выглажена. Она чрезмерная, эмоциональная, живая. В ней выкручены все краски сразу. Это не про уют — это про желание. Про «хочу». И это тоже честно.
Зачем нам вообще новогодние песниИсторически это детская музыка. Но в XX веке она стала частью культуры потребления: мы слышим её в торговых центрах, на улицах, в рекламе. Она напоминает нам, что скоро праздник, что пора покупать подарки.
И параллельно с этим возникает противоположное движение. Люди тянутся к тихой, минорной, несовершенной музыке. К музыке дома. К ощущению, что можно выдохнуть.
Мне кажется, сегодня новогодние песни нужны нам не для веселья. Они нужны нам для ощущения общности. Для чувства, что есть место, где тепло. Даже если мы не знаем, где это место физически.
И, возможно, именно поэтому мы слушаем их снова и снова. Не потому что они новые. А потому что они помогают пережить зиму.